Заключение специалиста-психолога в доказывании по делам об убийствах

Использование заключения специалиста-психолога в доказывании по делам об убийствах

Рассматриваются различные аспекты использования психологических знаний в уголовном процессе. Основное внимание уделено критериям оценки экспертного заключения специалистом-психологом.

В специальной литературе на протяжении последних десятилетий отмечалась необходимость внедрения в уголовное судопроизводство внеэкспертных форм деятельности психолога [ref]Конышева Л.П. Внеэкспертные формы использования специальных познаний психолога в уголовном судопроизводстве // Прикладная юридическая психология: Учеб. пособие для вузов / Под ред. проф. А.М. Столяренко. М., 2001.[/ref]. Недостаточная разработанность процессуальных норм (ст. 1331, 2531 УПК РСФСР) являлась препятствием для развития института участия специалиста, который открывал новые возможности в использовании психологических знаний в уголовном процессе.

Федеральный закон от 04.07.2003 г. № 92-ФЗ в ч. 2 ст. 74 УПК РФ включил п. 3.1, предусматривающий возможность использования заключения и показаний специалиста в качестве доказательств. В ч. 3 и 4 ст. 80 УПК РФ сформулированы понятия заключения и показания специалиста.

Таким образом, на первый взгляд появилась возможность консультативную помощь психолога трансформировать в некоторых случаях в доказательства — заключение или показания специалиста. Однако для ученых и правоприменителей до сих пор остается не разрешенным вопрос, что следует понимать под заключением специалиста.

На наш взгляд, наиболее убедительной является точка зрения тех авторов, которые считают, что сущность заключения специалиста состоит в том, что в отличие от эксперта специалист не проводит специального исследования, а высказывает свое мнение по поводу поставленных вопросов, основываясь исключительно на своих профессиональных знаниях [ref]Орлов Ю.К. Судебная экспертиза как средство доказывания в уголовном судопроизводстве. М.: Институт повышения квалификации Российского федерального центра судебной экспертизы, 2005.[/ref][ref]Соловьев А.Б. Проблемные вопросы доказывания, возникающие в процессе расследования преступлений при применении УПК РФ. М.: Юрлитинформ, 2008.[/ref].

В этой связи справедливым представляется предложение Е. Зайцевой изложить ч. 3 ст. 80 УПК РФ в следующей редакции: «Заключение специалиста — это представленное в письменном виде суждение по поставленным перед ним судом и сторонами вопросам, относящимся к его компетенции и не требующим для своего уяснения производства специальных исследований» [ref]Зайцева Е.К. Вопросу о заключении специалиста // Уголовное право. 2006. № 4.[/ref].

По мнению Е. Зайцевой, «аргументом в пользу того, что законодатель не предусматривал «подмены» заключений экспертов заключениями специалистов в случаях необходимости применения специальных познаний в форме исследований, служит тот факт, что законодатель не стал формулировать норму о структуре и содержании заключения специалиста в УПК РФ. Это вполне логично, так как трудно представить четкую процессуальную форму для закрепления суждения, мнения, консультации специалиста, ибо эти суждения отражают особенности мышления сведущего лица, глубину его специальных познаний, индивидуальную позицию по вопросам, входящим в его компетенцию».

С этим утверждением в полной мере нельзя согласиться. Заключение специалиста может содержать сведения, касающиеся оценки заключения эксперта. В этом случае целесообразно, чтобы данный документ состоял из трех частей: вводной (включающей сведения о специалисте, фабулу уголовного дела, поставленные вопросы, список источников, используемых специалистом при подготовке своего мнения), описательной, в которой излагается мнение по поставленным вопросам, и заключительной, содержащей вывод о качестве проведенного экспертного исследования и рекомендации по проведению повторной (дополнительной, комплексной) экспертизы.

Говоря об оценке заключения эксперта, отраженной в заключении специалиста, не следует думать, что специалист оценивает деятельность эксперта с позиции субъекта доказывания (ст. 88 УПК РФ), т.е. устанавливает относимость, допустимость и достоверность этого вида доказательства.

Опасения некоторых авторов по поводу того, что в данном случае специалист выходит за пределы своей компетенции, на наш взгляд, являются следствием отсутствия у ученых единства мнений о том, по каким параметрам специалист анализирует (оценивает) заключения эксперта.

По мнению Е.А. Логвинец и Е.Ф. Лукьянчиковой, «специалист, изучив заключение эксперта, может выявить необходимость и достаточность использования экспертных методов исследования, проверить, правильно ли проведена оценка выявленных признаков, является ли вывод эксперта логическим следствием проведенного исследования» [ref]Логвинец Е.А., Лукьянчикова Е.Ф. Проблемы использования заключения специалиста в процессе доказывания // Судебная экспертиза. 2007. № 4.[/ref].

Л. Лазарева полагает, что такой оценке подлежат не только выводы эксперта, но и научная обоснованность использованных при исследовании экспертных методик, правомерность их применения в конкретном случае и другие обстоятельства [ref]Лазарева Л. Процессуальные проблемы доказывания в деятельности специалиста в уголовном судопроизводстве // Уголовное право. 2006. № 3.[/ref].

В.В. Пастухова отмечает, что в заключении специалист по результатам анализа заключения государственного эксперта отражает обоснованность и полноту экспертного заключения, достаточность объектов и образцов для сравнительного исследования, обоснованность вывода эксперта, взаимосвязь и взаимообусловленность выводов и исследовательской части экспертного заключения, правильность и надежность применения методик экспертного исследования, соблюдение экспертом требований ст. 4, 8, 16, 25 Федерального закона № 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» от 31 мая 2001 г., указывает на выявленные недостатки экспертного заключения [ref]Пастухова В.В. Заключение специалиста в деятельности бюро независимой экспертизы «Версия» // Судебная экспертиза. 2006. № 2.[/ref].

Л.Н. Иванов убежден, что специалист может оценивать только соответствие содержания (разделов и выводов) заключения эксперта, сравнивая их между собой, а также полноту и качество проведенного исследования в соответствии с нормами ст. 8 и ст. 11 Федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации». Этот подход, по мнению данного автора, базируется на единстве научно-методического подхода к экспертной практике, что также должно подразумевать лицензирование используемого оборудования и его сертификацию, профессиональную подготовку, специализацию экспертов и т.д. Кроме этого, все перечисленное целесообразно экстраполировать и на деятельность специалиста [ref]Иванов Л.Н. Современные проблемы исследования личности и уголовно-процессуальное регулирование участия специалиста в уголовном судопроизводстве // Российский следователь. 2007. № 5.[/ref].

И.Н. Сорокотягин считает, что «специалист высказывает свое суждение по следующим направлениям заключения эксперта:

• наличие действительной потребности в специальных знаниях;
• соблюдение правил процессуального оформления заключения;
• полнота и достоверность материалов, представленных на экспертизу;
• компетенция эксперта;
• законность способов получения информации;
• методы и результаты исследования;
• соответствие выводов эксперта поставленным вопросам и представленным объектам;
• целесообразность проведения повторной, дополнительной, комиссионной и комплексной экспертизы» [ref]Сорокотягин И.Н. Привлечение специалиста для оценки экспертного заключения // Уголовный процесс. 2007. № 10.[/ref].

Однако нельзя согласиться с тем, чтобы специалист в своем заключении давал оценку того, соблюдены ли правила процессуального оформления заключения эксперта и законными ли способами получена информация, на основе которой проведена судебная экспертиза. Это вопросы оценки доказательств, которую вправе осуществлять лица, перечисленные в ч.2 ст. 88 УПК РФ.

Как видно из приведенных выше мнений, некоторые параметры, по которым специалист может оценить заключения эксперта, у названных исследователей совпадают, некоторые выходят за рамки их компетенции. Вместе с тем анализ указанных мнений позволяет прийти к выводу, что роль специалиста состоит в оказании помощи субъекту доказывания в оценке достоверности заключения эксперта.

Как известно, оценка достоверности заключения эксперта является наиболее сложным компонентом оценки данного вида доказательств. Однако такая оценка должна быть осуществлена следователем, прокурором, судом и возможна.

Например, Ю.К. Орлов выделяет следующие компоненты оценки достоверности заключения эксперта:

1. надежность примененной экспертом методики;
2. достаточность и доброкачественность представленного эксперту материала;
3. полнота проведенного экспертом исследования;
4. правильность исходных данных;
5. аргументированность выводов эксперта в самом заключении;
6. согласованность (непротиворечие) заключения с имеющимися в деле доказательствами (в том числе с другими заключениями).

На наш взгляд, специалист вправе высказать свое мнение в отношении заключения эксперта по первым пяти пунктам.

Как уже отмечалось, любое доказательство субъектами доказывания оценивается с точки зрения относимости, допустимости и достоверности, специалист лишь оказывает помощь в оценке одного свойства доказательства — достоверности, но окончательный вывод (принять заключение эксперта в качестве доказательства или нет), разумеется, он делать не вправе.

С учетом высказанных соображений обратимся к рассмотрению вопроса, каким образом заключение специалиста-психолога может помочь в доказывании по уголовным делам об убийстве.

Пример 1. 1 мая 2002 г. в дневное время Алексеев, 1954 г. р., находился с родственниками на своей даче в деревне Борисово Усольского района Иркутской области. Дачей семья Алексеева не пользовалась уже три года и намерена была привести ее в порядок для последующей продажи.

В то же время, 1 мая 2002 г., днем, на соседней даче находился ее владелец Н., 1981 г. р., приехавший сюда на отдых с группой знакомых.

Игравшая на даче Н. музыка вызвала раздражение Алексеевых, которые начали по этому поводу предъявлять претензии компании Н. (дощатый забор, разделявший дачные участки, был ниже человеческого роста, имел щели, что позволяло вести разговор и наблюдать друг за другом, не заходя на соседний участок). Немного позднее сам Алексеев, вооружившись принадлежащим ему охотничьим карабином «Сайга-410 К», вышел из дачного строения, на ходу заслал патрон с пулей в патронник, подошел к забору, разделявшему дачи. По одну сторону забора находилась его жена, — Алексеева, пререкавшаяся с Н., стоявшим по другую сторону забора. Алексеев по своей воле и инициативе подошел на близкое расстояние к Н., отделенному от него дощатым забором, произвел с близкого расстояния (установленного проведенными экспертизами) выстрел в Н., причинив ему пулевое ранение грудной клетки с повреждением печени, желудка, селезенки, диафрагмы, после чего требуемый результат был достигнут — играющий магнитофон выключили. Тяжелораненый Н. был доставлен его знакомыми в Ангарскую больницу, где от полученных повреждений скончался.

Алексееву предъявили обвинение в совершении убийства (ч. 1 ст.105 УК РФ). Вину в инкриминированном деянии он не признал, объясняя свои действия с оружием «демонстрацией» для того, чтобы «напугать» Н., который угрожал его жене. Производство выстрела Алексеев называет «случайным», обусловленным тем, что Н. потянулся за карабином (или замахнулся рукой).

В процессе рассмотрения данного уголовного дела в суде сторона защиты пыталась оспорить квалификацию действий подсудимого, предложив квалифицировать действия Алексеева как причинение смерти по неосторожности (ч. 1 ст. 109 УК РФ). Суд, исследовав доказательства, пришел к выводу, что подсудимый Алексеев действовал умышленно.

В процессе рассмотрения данного уголовного дела в суде сторона защиты пыталась оспорить квалификацию действий подсудимого, предложив квалифицировать действия Алексеева как причинение смерти по неосторожности (ч. 1 ст. 109 УК РФ). Суд, исследовав доказательства, пришел к выводу, что подсудимый Алексеев действовал умышленно.

Тогда сторона защиты выдвинула версию о том, что Алексеев совершил преступление в состоянии аффекта, и ходатайствовала о назначении комплексной психолого-психиатрической экспертизы.

Согласно заключению данной экспертизы, назначенной судом, «в момент совершения преступления Алексеев находился в состоянии эмоционального напряжения, оказавшего существенное влияние на его сознание и поведение: он реально воспринимал поведение потерпевшего как унижающее честь его семьи, жены в частности. В связи с исчерпанием ресурсов совладающего поведения он не мог адаптироваться к конфликтной стрессовой ситуации. Подобное эмоциональное состояние входит в родовое понятие «аффект» [ref]Уголовное дело № 1-7-04. Архив Усольского городского суда Иркутской области, 2004 г.[/ref].

Потерпевший и его защитник не были согласны с данным экспертным заключением и обратились за помощью к специалистам для оценки его обоснованности.

Защитник потерпевшего, кроме заключения названной экспертизы, предоставил ксерокопии материалов уголовного дела.

Специалисты отметили, что в данном заключении отсутствует упоминание о методах обследования психики подэкспертного, в связи с чем любому специалисту (юристу, психологу) невозможно оценить качество и полноту проведенного исследования, правильность или неправильность использованных методов. «Отсутствие сведений о проведении тестовых обследований Алексеева свидетельствует об одностороннем, обедненном методиками экспертном исследовании, поэтому не случайно, что психологи не рискнули дать конкретное определение обнаруженного ими аффекта, сославшись неопределенно на его «родовое понятие».

Специалисты обратили внимание также на то, что психологическому анализу в рассматриваемом заключении судебной экспертизы были подвергнуты не все материалы уголовного дела, характеризующие поведение подсудимого в данной ситуации, а только те, в которых подсудимый и его родственники сообщают свою модель криминального события.

В итоге специалисты пришли к выводу, что анализируемое экспертное заключение не дает оснований утверждать, что Алексеев в момент совершения преступления находился в состоянии аффекта. Было рекомендовано назначить судебно-психологическую экспертизу с целью решения вопроса: находился ли Алексеев в момент совершения убийства в состоянии аффекта?

Суд рассмотрел заключение специалистов как документ, в котором изложен анализ доказательств, оценку которых должен произвести только суд.

Однако суд допросил эксперта-психолога, принимавшего участие в даче заключения комплексной психолого-психиатрической экспертизы, по тем параметрам, в отношении которых были высказаны сомнения специалистами, и пришел к выводу, что Алексеев действовал умышленно и квалифицировал его действия по ч. 1 ст. 105 УК РФ.

Сведения о стадиях протекания аффекта, приведенные в заключении специалистов, суд использовал для мотивировки своего решения.

Пример 2. 21 февраля 2004 г. после 1 часа ночи в г. Иркутске Елизаров, 1984 г.р., подъехал со своими знакомыми на автомобиле «Тойота-Калдина» к павильону, расположенному на перекрестке улиц Волжская и Карла Либкнехта. Елизаров возле павильона встретил ранее ему незнакомого Ш., 1975 г. р., с которым у него произошла ссора.

Елизаров прошел к автомобилю «Тойота-Калдина», откуда по громкоговорителю выкрикивал в адрес Ш. нецензурную брань, а затем вернулся к Ш., с которым вступил в драку, имея при себе нож. Присутствовавшие здесь же знакомые дерущихся не принимали участия в потасовке, предоставив возможность ссорившимся наедине выяснять отношения. В процессе драки Елизаров и Ш. скатились к въезду в подземные гаражи за павильоном, откуда вскоре Елизаров выбежал один и поспешно уехал на автомобиле. На месте драки был обнаружен Ш. с тремя колото-резаными ранами различных частей тела. От полученных повреждений Ш. примерно через час после драки умер в больнице.

22 февраля 2004 г. Елизаров, узнав, что его разыскивает милиция в связи с совершенным преступлением (сотрудник милиции пришел к нему домой), явился в милицию, где была документально оформлена его «явка с повинной». Елизаров признал, что ранил Ш. имевшимся при себе ножом, но назвал в своих показаниях потерпевшего инициатором ссоры и драки. 2 марта и 28 июня 2004 г. Елизарову предъявляли обвинение (сначала по ч.4 ст. 111 УК РФ, а затем — по ч.1 ст.105 УК РФ). В обоих случаях он отказывался от дачи показаний. Психолого-психиатрической экспертизой от 7 июня 2004 г. признано, что Елизаров в момент совершения инкриминируемого ему деяния находился в состоянии аффекта. Эта формулировка охотно поддерживалась обвиняемым, который 28 июня, не давая показаний по существу предъявленного обвинения, заявил, что преступление совершил в состоянии аффекта. Его защитник настаивал на переквалификации действий Елизарова.

Адвокат потерпевшего обратился за консультативной помощью к специалистам. Последние признали необоснованным заключение данной экспертизы в части утверждения, что Елизаров совершил убийство в состоянии аффекта. Специалисты отметили, что при производстве данной экспертизы психологом не были рассмотрены все необходимые материалы дела, относящиеся к рассматриваемой ситуации, вследствие чего психологический анализ получился односторонним (в учет принята модель ситуации, сообщенная подэкспертным, но проигнорированы показания многочисленных свидетелей, иначе представляющие поведение Елизарова, отрицательные характеристики на подсудимого).

Специалисты высказали недоверие к показаниям Елизарова относительно совершенного преступления, так как он, по их мнению, демонстрирует признаки такого явления, как психологическая защита. Были названы стадии протекания аффекта, раскрыто их содержания, однако психологический анализ материалов уголовного дела и данной судебной экспертизы позволил утверждать, что у эксперта-психолога не было оснований для вывода о том, что Елизаров находился в момент совершения преступления в состоянии аффекта. Специалисты рекомендовали провести повторную экспертизу.

В соответствии с заключением повторной психолого-психиатрической экспертизы, проведенной специалистами другого экспертного учреждения, Елизаров характеризуется повышенной агрессивностью, высоким уровнем нейротизма, устойчивой межличностной конфликтностью, повышенной возбудимостью, раздражительностью, обидчивостью, желанием ощущать власть, превосходство, силу, что порождает злобность, конфликтность. Для него характерны примитивные защитные реакции типа отрицания, вытеснения. Елизаров в момент совершения убийства в состоянии аффекта не находился.

В приговоре суд отметил, что берет за основу заключение специалистов и заключение повторной психолого-психиатрической экспертизы, так как они согласуются между собой и другими материалами уголовного дела.

Елизаров был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч.1 ст. 105 УК РФ [ref]Уголовное дело по обвинению Елизарова. Архив Октябрьского районного суда г. Иркутска, 2005 г.[/ref].

В связи с рассматриваемой деятельностью психолога в качестве специалиста, дающего заключение, немаловажным является вопрос, поставленный Е. Селиной: как отличить консультацию по материалам дела от экспертизы, проводимой исключительно по материалам дела, например посмертной судебно-психологической экспертизой? По мнению Е. Селиной, критерием разграничения является то, сколько времени и усилий требует такое изучение [ref]Селина Е. Состязательность в применении специальных познаний по уголовным делам // Российская юстиция. 2003. № 3.[/ref].

Ю.К. Орлов, совершенно справедливо подвергая критике указанный критерий, отмечает: «Если сведущее лицо провело по материалам дела полное исследование и дало собственный вывод (неважно, совпадающий с прежним или нет), то это будет экспертиза, независимо от потраченного на это времени.

Если же оно ограничилось лишь комментарием, констатировало наличие каких-то недостатков (или их отсутствие), то это будет справка…».

К сказанному следует добавить, что методом исследования при проведении посмертной судебно-психологической экспертизы является психологический анализ материалов уголовного дела, поэтому специалист в своем заключении может оценить не надежность используемой методики, а то, владеет или не владеет этим методом эксперт.

Авторы:
Н.Н. Китаев — Доцент Иркутского государственного технического университета, канд. юрид. наук, доцент
В.Н. Китаева — Доцент Байкальского государственного университета экономики и права, канд. юрид. наук